"У нас была возможность сберечь нашу русскость,
нравы, привычки...
Что вам сказать про Россию?
Она блестит для меня где-то далеко...
Хотела бы Россию увидеть, но,
увы, не знаю, попаду ли..."
Спросите у любого француза, особенно старшего поколения, знает ли он "Песню партизан". Вам тут же напоют мелодию "Ami, entends-tu..." ("Слышишь ли, друг..."). Песня, ставшая во время войны гимном Сопротивления, во Франции так же знаменита, как "Темная ночь" в бывшем Советском Союзе. После войны ее с успехом пел Ив Монтан. Несколько лет назад ее аранжировал Джонни Холидей. Многие знают, что музыку написала певица и композитор Анна
Марли на слова Мориса Дрюона и Жозефа Кeсселя. И лишь совсем узкий круг друзей был до недавнего времени в курсе, что песня была изначально сочинена и исполнялась по-русски и что Марли — псевдоним Анны Юрьевны Бетулинской, родившейся в Петрограде в год и месяц Октябрьской революции, заставившей ее мать с двумя маленькими дочками и няней бежать из страны, после того как большевики расстреляли ее мужа, да и она сама чудом осталась
жива.
Анна Марли
Анне было всего несколько лет, когда она попала в Ментону — город, навсегда подаривший ей радость жизни и чувство красоты. Семья, как и другие эмигранты, поселилась в Русском Доме, бывшем госпитале, оставшемся со времен Первой Мировой войны, и если жили они со дня на день, еле сводя концы с концами, то никакая тень не способна была омрачить жизнерадостности сестер Бетулинских: дни были словно облиты солнцем, ароматом мимоз и
апельсиновых деревьев, вспоминает Анна Марли. В этой женщине и сегодня, вопреки возрасту, все еще чувствуется удивительная жизненная энергия, легко представляешь ее танцовщицей в антрепризе Алисии Вронской, душой артистического кабаре в
Буэнос-Айресе или участницей конкурса на звание "мисс Европы".
Сама Анна Марли предпочитает, когда ее называют трубадуром: образ вдохновенного певца владеет ею еще со времен учебы в католической школе Виллы Бланш. Впрочем, все по порядку.
— Анна Юрьевна, расскажите о своей семье.
— Я родилась в Петрограде давно, в 1917 году. Отец — из старой дворянской семьи, закончил Высшую школу политических наук в Париже, служил в Сенате и готовился к дипломатической карьере. Ему было всего тридцать лет, когда он был расстрелян большевиками. Мама моя — урожденная Алфераки, из рода
греческих патрициев, поселившихся в Таганроге в царствование Екатерины II.
Это был род меценатов, людей, ценивших искусство и обладавших
артистическими талантами. Именно по приглашению семьи Алфераки в Россию впервые попала итальянская опера, а мой дед, камергер двора его величества, прекрасно играл на скрипке. Так что происхождение моего искусства именно отсюда, от Алфераки. Через маму наша семья в родстве со многими интересными людьми: философ Бердяев — мамин кузен, бабушка — Столыпина, прабабка — дочь атамана Платова.
— Как получилось, что вы так хорошо, без акцента говорите
по-русски?
— Среди моих сверстников, "белых русских", как нас называли во Франции, большинство хорошо говорило по-русски. Но у нас в семье — главным образом из-за няни: она так никогда и не выучилась французскому. А потом, уже после войны, я вышла замуж за русского, мы с ним прожили 52 года. Так что я
усовершенствовалась.
— Я читала, что первые уроки музыки вы получили от Сергея
Прокофьева.
— В конце 20-х годов Прокофьев со своей женой-испанкой жил в Ментоне, хорошо знал мою маму. Мне было тогда лет двенадцать, и он, почувствовав у меня музыкальные способности, стал давать мне уроки музыки. Но это длилось совсем недолго. Тогда меня больше интересовал балет: как большинство наших молодых девушек, я поступила в балетную школу и училась у бывшей балерины
Мариинского театра Юлии Николаевны Седовой. Первый раз я танцевала в казино — мы тогда уже переехали в Канн — и серьезно думала о балетной карьере. Но судьба распорядилась по-другому: на Рождество няня подарила мне гитару, и я попала под очарование звуков. В Ла-Бокке, в окрестностях Канна, поселилось тогда много казаков. По субботам они неизменно устраивали большие праздники, собирались вместе, пели, танцевали. Эта опьяняющая атмосфера русского веселья и научила меня петь и владеть гитарой: первые аккорды мне показал казак Александров, но это был
не испанский строй, а именно цыганский. А потом я училась уже сама. Можно сказать, что я самоучка. Жилось нам трудно, были бедные, но счастливые, всегда в хорошем настроении. Няня работала на нас, мама работала как компаньонка и уроки
языков давала, она пять языков знала. А в 36-м году мы переехали в Париж.
Я брала уроки пения в консерватории Ксении де Дараган. Она была выдающимся педагогом: благодаря ей я научилась петь естественно поставленным голосом.
Я также училась некоторое время в студии Кшесинской и даже успела поучаствовать под псевдонимом Арна Варенс в европейском турне Парижского русского балета, потом была ангажирована солисткой в труппу Алисии Вронской.
Но уже в это время я начала выступать со своими песнями, сначала на русских вечерах, потом меня пригласили в кабаре "Шехеразада". Я была даже известной, меня сравнивали со знаменитой до войны Дорой Строевой, нью-йоркский журнал "Варайэти" писал обо мне: "Впервые появилась в Париже такая артистка, которая поет песни собственного сочинения". Мои песни исполняла известная тогда Мария Дюба, Морис Шевалье просил написать для него песню, Саша Гитри заказал мне оперетту. Уже после войны мою "Песенку на три темпа" исполняла Эдит Пиаф.
В 22 года я уже вступила во французское Общество авторов и
композиторов. На одном из заседаний Луи Потера, автор популярной песни "J'attendrai" ("Я буду ждать") посоветовал мне найти псевдоним, легко произносимый на всех языках. Шутя мы начали искать. Я взяла телефонную книжку и ткнула наугад: попала на М — Марли.
— Ваша молодость пришлась на предвоенные годы...
— О да, и я счастлива, что все это видела. Париж тогда действительно веселился, и меня приглашали петь повсюду — на русские балы, обеды, во французские клубы. А в 1937 г. меня избрали "мисс Россией", и я участвовала в конкурсе на звание "мисс Европы". "Мисс Россия" — зарубежная, конечно; в
отборочном жюри участвовали Лифарь, Тэффи, писатель Немирович-Данченко.
Сейчас в России многие, я знаю, возмущаются конкурсами красоты, потому что они носят чисто коммерческий характер, но в то время все было по-другому, мало было обладать красивой внешностью, надо было еще выделяться каким-нибудь талантом.
— Почему в 1941 г. вы оказались в Лондоне?
— Перед самой войной я вышла замуж за голландского дипломата. В 1940 г. мы были в Париже, когда узнали, что немцы захватили Голландию и Бельгию. В Париже — хаос; кто мог — собрались уезжать. Мы успели добраться до Бордо и здесь впервые услышали два голоса. Первый, принадлежавший маршалу Петену, объявил, что война окончена, а второй голос, из Лондона, совсем еще
неизвестного тогда генерала де Голля, призывал присоединиться к нему и продолжать борьбу с оккупантами. Мы с мужем решили бежать дальше: Испания, Португалия, а потом в феврале муж был направлен в Лондон. В Лондоне мне сразу захотелось найти французов, быть чем-нибудь полезной.
Я стала работать добровольно в "Свободной Франции" де Голля — в столовой, подавала завтраки и обеды военным. И ежедневно продолжала писать свои песни. Однажды я познакомилась с редакцией радиостанции "Французы говорят с французами", и они попросили меня давать им мои песни. Наибольшей популярностью пользовались "Париж наш", "Франция". Так что "Песня партизан" — только одна из многих моих песен Сопротивления. В 1942 г. я поступила в армейский театр, созданный знаменитым английским актером Джоном Гилгудом. С концертной бригадой, состоявшей из пяти человек (кроме меня, в нее входили музыкант, фокусник, конферансье и певец или певица), мы исколесили всю
Англию, выступали перед солдатами, моряками, летчиками, в госпиталях, детских приютах. Я пела, аккомпанируя себе на гитаре, всё: и оперные партии, и варьете, и
свои песни, и на английском, и на французском. И на русском.
Один раз на таком концерте мы выступали перед огромным залом военных моряков. Я стояла в кулисах и ждала своего выхода. На столике рядом со мной подобрала дневную газету со свежими новостями. А там передовица, посвященная битве за
Смоленск, где рассказывается, как почти безоружные жители города уходят в лес, чтобы продолжать борьбу и потом маленькими группами нападают на врага, устраивают засады и т.д. И тут, наверное, проснулся во мне русский патриотизм, забушевала моя русская кровь, я взяла гитару и, думая о смоленских партизанах,
начала наигрывать на закрытых струнах звуки шагов маленькой группы, одновременно и слова пришли:
От леса до леса дорога идет вдоль обрыва.
А там высоко где-то месяц плывет торопливо.
Пойдем мы туда, куда ворон не влетит, зверь не входит,
Никто, никакая сила нас не покорит, не отгонит.
Народные мстители, мы отобьем злую силу.
Пусть ветер свободы засыплет и нашу могилу...
И уже время идти мне на сцену. Я выхожу, исполняю мою программу и напоследок решаю спеть новую песню, только что сочиненную. Я кратко излагаю на английском содержание и пою. Когда я закончила — смотрю, полная тишина.
Я испугалась: видно, не нравится. И вдруг — лавина аплодисментов, крики, свистки, бьют ногами, хлопают в ладоши. Я пела без музыки, только голосом, и насвистывала мелодию. Когда я ушла за кулисы, там меня ждал наш фокусник: "Анна, почему ты не подыграла себе на гитаре?" И когда он узнал, в чем
дело, вдруг откуда-то вынимает и дарит мне красненький платочек. Этот красненький платочек еще до сих пор со мной. А потом мой "Марш партизан" записали на Би-Би-Си, назвав "Герилья-сонг".
Через некоторое время у моей подруги Любы Красиной я познакомилась с двумя французами, приехавшими из оккупированной Франции, — Жозефом Кесселем и Морисом Дрюоном. Я пела им мои песни, и конечно, "Марш". Кессель, который сам был из русской семьи, бросился ко мне: "Вот что нужно Франции!" Через
несколько недель, когда мы встретились вновь, он вручил мне французский текст, который они написали вместе с Дрюоном.
— Как все-таки ваш "Марш" стал гимном французского
Сопротивления?
— По-французски он стал называться "Песня партизан" и очень быстро получил известность. В 1944 г. новая французская радиостанция в Лондоне "Честь и родина" пригласила меня насвистывать мой мотив в своих передачах, и так он
проходил во Францию через немецкие глушилки, а там стихийно его подхватили макизары. После освобождения Парижа меня ждал настоящий триумф, меня приглашали везде выступать — на официальных и дипломатических приемах, на встречах участников Сопротивления.
— И тем не менее в 46-м году вы покинули Францию и уехали на
американский континент. Как потом выяснилось, навсегда.
— Вы знаете, все мы вернулись после войны из Лондона с надеждой переделать Францию, сделать ее идеальной страной справедливости. Утопия молодых. А во Франции все возвратилось к старому, мы были разочарованы. Макизары, которые столько сделали для освобождения Франции, часто не могли даже найти работу. Постепенно многих потянуло уехать куда-нибудь. Мне министр информации Луи Жокс сказал: "Вам надо теперь распространять по миру образ
свободной Франции и ее песни. Поезжайте куда хотите. Мы дадим вам командировочное удостоверение". Я выбрала Латинскую Америку.
Командировочное удостоверение давало мне возможность быть принятой во всех посольствах, но не давало денег на хлеб насущный, надо было самой искать контракты. Я пела в казино в Рио-де Жанейро, там в Рио я встретила своего будущего мужа, Юрия Смирнова.
— Русского? А как он там оказался?
— Он был инженер-металлург из Ленинграда, мы потом по фотографиям обнаружили, что малышами жили в одном доме. Он бежал из СССР во время войны. А потом уже вместе по совету русских мы переехали в Буэнос-Айрес. Здесь опять нас встретила большая русская колония, чуть ли не двенадцать церквей православных. Ну и, конечно, как полагается, русские устраивали балы. И там я очень много пела, потом стала выступать на радио,
создала маленькое кабаре. А потом мы на много лет поселились в Чили, чудная страна! Мы уехали оттуда в 1959 году, и с тех пор вот уже более сорока лет я живу в США.
Здесь я переменила характер моих выступлений, стала давать лекции-концерты в школах, колледжах и уже пела и писала на всех языках, в том числе на испанском и португальском. Мы долго жили в Санкт-Петербурге — в штате Флорида. В 80-е годы я основала здесь "Французский салон", открытый всем, кто любит Францию.
— Значит, несмотря на то, что вы жили в разных странах, вы
все-таки чувствовали себя француженкой?
— Раньше, в молодости, — да. А с годами во мне все больше усиливалось тяготение ко всему русскому. Сегодня я как раз чувствую себя русской.
— Вам приходилось бывать в России?
— Один раз, в 1973 г, я провела в России неделю, чтобы познакомиться с матерью моего мужа, которая жила тогда в Ленинграде. Город на меня произвел ужасное впечатление, просто как красавица под вуалью. Серое все такое, мертвое, как будто время остановилось. Но я знаю по рассказам, что с тех
пор многое переменилось, теперь там в России все бурлит.
— Как получилось, что раньше никто не знал, что ваша "Песня
партизан" была сочинена изначально на русском языке?
— Вы знаете, когда я вернулась во Францию, я увидела, что "Песня" стала французским гимном. И было бы совершенно нелепо и неуместно напоминать, что она на самом деле русская. Это бы ее подсекло. Я замолчала, и это вышло не в мою пользу. За время моего долгого отсутствия во Франции постепенно как-то стали забывать о моем авторстве, стали говорить даже, что это Дрюон сочинили с Кесселем. Мне это очень обидно было, потому что я сочинила ее в таком пылу патриотизма и любви к своей стране — России. Чтобы восстановить справедливость, я стала писать биографию, и в этом году, спустя двадцать лет, она наконец издана во Франции. Но сегодня все это не играет больше никакой роли. Я даже чувствую, наоборот, французам нравится, что это написано по-русски, и даже любопытно узнать, что я русская.
— В этом году вы приехали во Францию по приглашению
французского правительства, чтобы участвовать в церемониях
посвященных 60-летию исторического "воззвания 18 июня" генерала
де Голля.
— 18 июня было действительно удивительным для меня днем. Утром мою песню исполняли в Мон-Валерьене, у мемориала героев Сопротивления. В полдень в парижской мэрии меня чествовали в присутствии тысячи гостей, в четыре часа дня я была приглашена на открытие музея Сопротивления в присутствии президента республики, в шесть часов вечера — разжигала огонь под
Триумфальной аркой на могиле Неизвестного солдата, а в восемь вечера — принимала участие в концерте хора французской армии в церкви Мадлен.
— Вам были оказаны настоящие воинские почести.
— Да, удивительная вещь на старости лет.
— Не ожидали?
— Нет, не ожидала.
© Е. Белопольская "Русская мысль",
Париж, N 4327, 20 июля 2000 г.
Памяти Смирнова Юрия Александровича
31 января 2000 года в городе Ричфилд-Спрингс, штат Нью-Йорк на 85 году жизни скончался Юрий Александрович Смирнов. Его жена, Анна Юрьевна Бетулинская, известная под именем Анна Марли, певица и композитор, осталась одна. Они дружно и счастливо прожили 52 года. Детей у них не было.
Юрий Александрович Смирнов родился в Петрограде в 1914 году 28 ноября по старому стилю. Родителями его были: «…Поручикъ 9-й Сибирской Стрелковой Артиллерийской бригады Александр Николаевич Смирнов и законная жена его, Вера Владимировна, оба православные…», - гласит выписка из метрической книги о родившихся за 1914 год.
Учился он в Одиннадцатой советской трудовой школе города Ленинграда с 1923 по 1930 год, увлекался техникой; затем окончил Политехнический институт, став инженером-металлургом.
Юрий Александрович пережил блокаду Ленинграда и после многих скитаний прибыл в Рио-де-Жанейро, где встретил свою будущую жену, приехавшую туда на гастроли.
С помощью Сергея Павловича Валуева, бывшего царского дипломата, Юрий Александрович вошёл в круги, связанные с тяжелой промышленностью Чили, и был приглашён занять высокую должность. Затем супруги Смирновы переезжают в Аргентину. Буэнос-Айрес был в те годы одним из центров русской культурной жизни в Южной Америке. Смирновы принимают в ней активное участие и открывают свой «Музыкальный театр». Юрий Александрович любил классическую музыку, играл на фортепиано и увлекался спортом и шахматами, дружил с королём шахмат Касабланкой.
Опыт, знания и зарегистрированные патенты Юрия Александровича привели к тому, что вскоре он был приглашён для участия в руководстве металлургической промышленностью Чили. Однако приход к власти президента Сальвадора Альенде вынудил супругов Смирновых переехать в Соединённые Штаты.
Карьера Юрия Александровича Смирнова, как и всех русских за рубежом, представляет длинный путь трудностей и достижений.
Доктор инженерных наук. Докторскую диссертацию по металловедению и литейному делу он защитил на Металлургическом Факультете Высшей Технической школы в Аахене, в Германии.
В Соединенных Штатах, в Филадельфии, начиная с 1954 года, Юрий Александрович читал лекции в Высшей Технической школе и в Университете. После его отставки в 1974 году Смирновы перебрались в штат Алабама. Там, в Университете он получил звание Доктора Металлургических наук и Профессора Эмеритус.
Через несколько лет чета Смирновых обосновалась во Флориде, где Анна Юрьевна основала свой франко-русский культурный салон, а Юрий Александрович увлёкся шахматами и внимательно следил за событиями в России.
В 1986 году Юрий Александрович с женой переселился в Ричфилд Спрингс, чтобы быть ближе к Свято-Троицкому монастырю (Джорданвилль). Здесь, среди книг, они проводили время с друзьями, не забывая о музыке.
Похороны Юрия Александровича состоялись 20 января/2 февраля 2000 года в нижнем храме преподобного Иова Почаевского. Пел хор семинаристов. Несколько добрых друзей приехали проводить друга, невзирая на снежную бурю.
Светились иконы, мерцали свечи – было тихо и свято.
Похоронное шествие с хоругвями во главе двинулось по просёлочной дороге, занесённой снегом. Так прошёл свой последний земной путь истинный патриот и почитатель Св. Царственных Новомучеников. Он был погребён на Кладбище Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле.
Вечная ему память.
Cмирнов Юрий Александрович (1914-2000)
О российской диаспоре
Замечательным примером союза и взаимопонимания представителей разных волн эмиграции, может служить история жизни и любви двух замечательных людей: Анны Юрьевны Марли и Юрия Александровича Смирнова. История людей, оказавшихся в эмиграции совершенно разными путями, но, тем не менее, нашедших себя и свое счастье! Анна Марли, урожденная Бетулинская, родилась в Петрограде, ребенком после революции была вывезена во Францию, где выросла на французской Ривьере. Анна Юрьевна происходит из старинной дворянской семьи, в геральдическом древе которой много именитых людей, в том числи М.Ю. Лермонтов, А.П. Столыпин, Атаман Платов, Н.А.Бердяев - ее дядя. В 19 лет Анна стала самым молодым членом Французского общества писателей и композиторов, начала давать свои концерты. В годы второй мировой войны, она написала песню «Марш Партизан», ставшую гимном французского сопротивления, а впоследствии «вторым национальным гимном Франции». Анна Марли является почетным гражданином Парижа, Кавалером ордена Почётного легиона. Сейчас Анна Юрьевна проживает в США, недалеко от Свято-Троицкого монастыря в Джорданвиле, и выбор ее настоящего места проживания глубоко символичен, так как она сохранила в своем сердце достойные подражания любовь к России и ее знание.
У Юрия Александровича Смирнова (1914-2000) другая судьба и биография. Инженер-металлург, окончил Технологический институт в Ленинграде, где был самым молодым профессором. Первый научный труд «Автоматизация литейного производства» вышел еще в довоенные годы. Пережил блокаду Ленинграда, впоследствии вместе с Институтом был эвакуирован на Кавказ. Оттуда выехал к родственникам в Польшу и далее в Париж, где с помощью русских эмигрантов смог получить визу в Бразилию. В Бразилии работал по специальности - инженером-металлургом. Стоял у истоков создания металлургической промышленности Бразилии, Аргентины, Чили, руководил крупнейшими металлургическими заводами и концернами. Защитил докторскую диссертацию на металлургическом факультете Высшей технической школы в Аахене, Германия.
Встреча и знакомство Анны Юрьевны и Юрия Александровича состоялись в Бразилии, куда Анна Марли приезжала на гастроли. И больше они уже не расставались прожив в мире и любви более 50 лет.
Из книги
"ЭМИГРАЦИЯ И РЕПАТРИАЦИЯ В РОССИИ"
В.А. Ионцев, Н.М. Лебедева, М.В. Назаров, А.В. Окороков
М.: Попечительство о нуждах Российских репатриантов, 2001.
